Двенадцать цезарей - Страница 58

Семимесячная власть Гальбы была слишком короткой для такой серьезной реформы. Она, однако, позволила провести в жизнь политику, с готовностью лишавшую свои жертвы официально принадлежащих им прав. На правлении Гальбы лежала густая тень Нерона — расточительность и отсутствие порядка, не свойственное Риму предоставление прав общественным элементам, которым было не место на Палатинском холме: мимам и художникам, грекам, вольноотпущенникам, сексуальным эксгибиционистам, самовлюбленным эгоистам, обжорам и фатам. Более всего Гальбу раздражало мотовство Нерона. Он подсчитал, что Нерон раздарил два миллиарда двести миллионов — непомерная сумма, которая в сочетании с недавними беспорядками опустошила императорскую казну. Реакция императора была простой: подарки следует вернуть. Он разработал план, согласно которому получателю позволяли оставить одну десятую нечестно добытых денег. Изъять остатки поручалось отряду римских всадников: тридцати по Тациту и пятидесяти согласно Светонию. Если получатель не мог заплатить (потому что деньги были истрачены или вещи перешли в другие руки), то проданные подарки отбирались у покупщиков. Тацит хвалит этот план за справедливость. Краткосрочным итогом был хаос и широко распространенное банкротство. По всему Риму шли многочисленные аукционы, цены на переполненном рынке упали до минимальных. В результате казна не пополнилась. Если верить Плутарху и его версии событий, трудно понять, кто оказался в выигрыше, кроме политических махинаторов, главным из которых был Виний. «Это занятие не знало границ, но было широко распространено и затронуло многих. Оно испортило репутацию императора и навлекло зависть и ненависть на Виния, который, по общему мнению, сделал императора скаредным и корыстным ко всем остальным», — комментирует ситуацию Дион Кассий. Такая непопулярная, но публичная политика ни в коей мере не укрепила тающую поддержку Гальбы. Более того, к недовольным солдатам добавились оставшиеся сторонники Нерона. В сенате ширились сомнения относительно здравомыслия императора и его политической дальновидности.

Никакая политкорректность не могла выхолостить римский юмор. В ателланах вовсю использовались старые персонажи старика, толстяка и глупца, отпускавших непристойные шутки. Как мы убедились, античные источники тревожил возраст Гальбы. Их беспокоили не комедийные оценки преклонных лет императора или тревога за его благополучие. То, что Гальба стал императором в семьдесят два года, имело последствия для Рима и Империи в том, что не было уверенности в физическом и психическом здоровье верховного правителя. Август, не обладая выдающимися физическими качествами и поглощенный заботами о передаче власти, провел большую часть своего правления, решая вопрос о выборе преемника. Для Гальбы же (взошедшего на трон в возрасте, близком к тому, в котором умер Август) этот вопрос был вдвойне настоятельным. Хотя у Августа была единственная дочь, Юлия, число потенциальных кандидатов было крайне широким: оно включало детей Юлии, детей и внуков второй жены, Ливии, и внуков его сестры, Октавии. Два сына Гальбы, рожденные в браке с Эмилией Лепидой, умерли много лет назад, и это усложняло решение. Тем не менее оно было исключительно важным для Рима и для самого Гальбы, хотя последующие события покажут, что император не смог в полной мере предвидеть значение этого выбора для себя.

Неоконченные дела послужили причиной окончательного падения. В 68 году рейнские легионы заявили о своей поддержке Вергиния Руфа. Провозглашение Гальбы императором не привело к смене этой позиции. По очевидным причинам новый император не наградил германские войска за участие в подавлении восстания Виндекса. Тем не менее независимо от личного отношения вознаграждение за выполнение долга полагалось по традиции и обычаям. Это было еще одно оскорбление, в очередной раз запятнавшее имя Гальбы.

В ноябре, когда Вителлий прибыл в Нижнюю Германию, он обнаружил некоторое недовольство легионов. Спустя два месяца это недовольство приведет к агрессивным действиям. Тацит сообщает, что прокуратор Белгики Помпей Пропинкв информировал правительство Гальбы, что «легионы [Верхней Германии], нарушив верность присяге, требуют нового императора». В начале января в ответ на призыв Флакка принести новую присягу Гальбе, которая повторялась каждый год, легионеры дали клятву верности сенату. Четвертый легион пошел дальше и скинул с пьедесталов статуи императора. Светоний рассказывает, что они, лучше Гальбы понимая источник верховной власти, «тут же решили отправить к преторианцам послов с вестью, что им не по нраву император, поставленный в Испании, — пусть лучше преторианцы сами выберут правителя, который был бы угоден всем войскам». Это был не первый случай, когда преторианская гвардия возводила на трон императора. Обстоятельства убийства Гая Калигулы и получения Клавдием императорского титула почти тридцатью годами ранее имели тайную подоплеку, а при смещении Гальбы солдаты дали понять, что время осторожности и осмотрительности прошло. Больше никто не сомневался в способности армии быть творцами императоров.

За исключением самого Гальбы, который осознал, что происходит, только в последнюю минуту. Плохие вести из Германии убедили его в том, что вопрос с преемником нужно решать немедленно. Неясно лишь, понимал ли Гальба степень чувств, которые испытывали в отношении него рейнские легионы. В повествовании Светония этого не происходит, поскольку император считает, что недовольство солдат вызывает не столько его старость, сколько бездетность. Он созвал совет, чтобы обсудить вопрос преемника. «Дядьки» предсказуемо навязывали каждый своего кандидата, имея при этом собственные скрытые мотивы. Гальба просмотрел очевидного преемника — Марка Сальвия Отона, губернатора Лузитании, который первым поддержал его попытку прийти к власти. Учитывая честолюбие Отона и усилия, которые он затратил для формирования своего положительного образа, Гальба дорого заплатит за свою оплошность. Его выбор — серьезный аристократ-изгнанник тридцати с лишним лет, не имеющий ни аукторитас, ни известности, ни воинского опыта, — станет фатальной ошибкой. Луций Кальпурний Пизон Лициниан отличался суровой угрюмостью и благородной родословной, связанной с родом Гальбы. По характеру он, наверное, напоминал Тиберия в среднем возрасте, когда его усыновил Август. Но в усыновлении Пизона Гальбой не было нерешительности и сомнений, характерных для поступка Августа. К несчастью для Гальбы, Пизон тоже не обладал подготовленностью для управления империей (несомненной для Тиберия). Император объявил о своем решении преторианцам. В этот день над солдатским лагерем прогремел гром, облачное небо разорвала молния. Дурные предзнаменования дополнил хлынувший дождь. Преторианцы встретили эту новость со сдержанным одобрением. Немногие из присутствовавших могли знать, что даже в этот день своей славы Пизон числился не первым из кандидатов на высший пост, а всего лишь третьим. На севере легионы Нижней Германии не стали дожидаться решения Гальбы и выдвинули своего принцепса, командующего Авла Вителлия. В Риме бывший союзник, охваченный ревностью, был одержим жаждой мести. У Отона не было намерения подчиняться решению Гальбы и его «дядек».